Стихотворения (1926) - Страница 35

18 октября 1926 года стихотворение впервые прочитано поэтом в Киеве.

Маяковский придавал большое значение этому произведению, рассматривая его как программное. Об этом свидетельствует и большая работа над словом-образом, отразившаяся в черновом автографе, и самый стиль этого стихотворения, отличающийся некоторой торжественностью, масштабностью ораторской интонации, и последующие высказывания поэта об этом произведении. Программность стихотворения заключалась в утверждении нового искусства в целом, как искусства социалистического реализма.

В «Письме…» нашли отражение реальные факты личных и творческих взаимоотношений Маяковского и Горького. Эти отношения в достаточной мере изучены в советском литературоведении, особенно в последние годы, благодаря публикации целого ряда архивных документов, ранее не доступных широкому читателю. Эти материалы позволяют более реально — то есть более сложно и драматически — представить отношения двух замечательных художников, внутренне между собой связанных, сняв с этих отношений «хрестоматийный глянец», с одной стороны, и с другой — освободив их от той суеты и мелкости, к которой порой они в нашем представлении сводились.

Алексей Максимович, как помню, между нами что-то вышло вроде драки или ссоры… — История личных и творческих взаимоотношений Маяковского и Горького, несмотря на сложный и порой драматический характер этих отношений, свидетельствует о глубокой внутренней связи двух писателей, явившихся родоначальниками литературы социалистического реализма.

Известно, что Горький первым заметил талант Маяковского и выделил поэта из окружающей его среды. Горький привлек Маяковского к работе в журнале «Летопись» и способствовал выходу в свет в издательстве «Парус» первого сборника стихотворений поэта «Простое как мычание». Горький активно поддерживал молодого поэта, вел борьбу за него — с его литературной средой и с ним самим. Футуристическое (а затем лефовское) окружение поэта, конкретные люди из окружения и Горького и Маяковского немало сделали для того, чтобы поссорить их и поддержать взаимное непонимание, которое могло быть следствием этой ссоры. (О взаимоотношениях М. Горького и В. Маяковского рассказывает в статье «Горький был для него ближе» М. Козьмин.)

В борьбе за новое, социалистическое искусство Горький и Маяковский были едины. «Главное — это их идейное и творческое единство, определяемое общим пониманием цели и задач литературы в строительстве новой социалистической жизни и в борьбе со старым буржуазным миропорядком» (М. Козьмин. Горький был для него ближе. Сб. «Маяковский и современность». М., 1977, стр. 56).

Трагическая гибель Маяковского потрясла Горького. Перечитывая в 1932 и 1934 годах книги поэта, вышедшие после его смерти, Горький отметил те места в них, которые свидетельствовали об оптимистическом строе поэзии Маяковского, как нельзя более противоречившем его трагическому концу.

В 1934 году Горький упрекал составителей «Словаря литературного языка» в том, что в нем отсутствует современная живая речь, что в нем, в частности, нет образцов поэтического языка Маяковского — человека «весьма чуткого к затейливой игре языка и «словотворца».

Очень жалко мне, товарищ Горький, что не видно вас на стройке наших дней. — В этих строках Маяковского отразилась его искренняя и горячая заинтересованность в судьбе социалистической культуры, в которой Горький по праву занимал ведущую роль. Отвечая на обвинение критиков (И. Нусинова, В. Полонского, А. Воронского, А. Лежнева) в «непочтении к Максиму Горькому» и одновременно отмежевываясь от участников Лефа, таких, как О. Брик, Н. Чужак-Насимович и др., которые при оценке Горького не поднимались выше узкогрупповых придирок, Маяковский разъяснял: «Восемь лет мы сидим здесь, какое у нас литературное положение? Много у нас квалифицированных литературных сил, прозаиков много? Нет. Хотим мы видеть Горького в нашей литературе? Хотим. Имеем мы право упрекнуть его в том, что он от песни о соколе перешел к песне об уже? Можем ли мы восстанавливать призывное знамя своими собственными силами? Можем. Это есть тенденция, это есть… <основа> моего стихотворения о Горьком» (Выступление на диспуте «Леф или блеф?» 23 марта 1927 г.).

«Письмо…» не носит характер полемических реплик — это большой и ответственный разговор о роли советского писателя в непосредственном строительстве социалистического общества. Неся полемический запал, «Письмо…» вместе с тем является своеобразным шагом к примирению и продиктовано страстным желанием видеть пролетарского писателя «на стройке наших дней».

«Споря» с Горьким, Маяковский в то же время обращается к нему за помощью, он «искренне хотел чувствовать локоть Горького и обращался к нему как к человеку и писателю, способному возглавить литературное движение в стране». (А. Метченко. Маяковский. Очерк творчества. М., «Художественная литература», 1964, стр. 328).

В стихотворении, обращенном к Горькому, воспевается реальный подвиг во имя коммунистических идеалов, и финал его:

Делами,
             кровью,
                         строкою вот этою,
нигде
         не бывшею в найме, —
я славлю
               взвитое красной ракетою
Октябрьское,
                     руганное
                                   и пропетое,
пробитое пулями знамя! —

имеет значение программного вывода для всей советской литературы. «Письмо писателя Владимира Владимировича Маяковского писателю Алексею Максимовичу Горькому» как бы завершает раздумья поэта о высокой ответственности писателя в общем ряду социалистической культуры, высказанные им в таких произведениях, как «Юбилейное», «Сергею Есенину», «Марксизм — оружие, огнестрельный метод…», «Четырехэтажная халтура», «Разговор с фининспектором о поэзии», «Послание пролетарским поэтам» и др.