Стихотворения (1926) - Страница 4

        тысячеглазого треста
                                           блестит
электричеством ровным.
Вшивают
               в Маркса
                              Аверченковы листы,
выписывают гонорары Цицеронам.
Готово.
            А зав
                     упрется назавтра
в заглавие,
                  как в забор дышлом.
Воедино
              сброшировано
                                     12 авторов!
— Как же это, родимые, вышло?? —
Темь
        подвалов
                       тиражом беля,
залегает знание —
                               и лишь
бегает
           по книжным штабеля́м
жирная провинциалка —
                                        мышь.
А читатели
                  сидят
                           в своей уездной яме,
иностранным упиваются,
                                        мозги щадя.
В Африки
                вослед за Бенуя́ми
улетают
              на своих жилплощадях.
Званье
           — «пролетарские» —
                                             нося как эполеты,
без ошибок
                  с Пушкина
                                   списав про вёсны,
выступают
                  пролетарские поэты,
развернув
                рулоны строф повёрстных.
Чем вы — пролетарий,
                                    уважаемый поэт?
Вы
     с богемой слились
                                   9 лет назад.
Ну, скажите,
                    уважаемый пролет,—
вы давно
               динаму
                           видели в глаза?
— Извините
                   нас,
                         сермяжных,
                                 за стишонок неудачненький.
Не хотите
                под гармошку поплясать ли? —
Это,
       в лапти нарядившись,
                                           выступают дачники
под заглавьем
                       — крестьянские писатели.
О, сколько нуди такой городимо,
от которой
                 мухи падают замертво!
Чего только стоит
                             один Радимов
с греко-рязанским своим гекзаметром!
Разлунивши
                    лысины лачки́,
убежденно
                 взявши
                             ручку в ручки,
бороденок
                 теребя пучки,
честно
           пишут про Октябрь
                                          попутчики.
Раньше
            маленьким казался и Лесков —
рядышком с Толстым
                                  почти не виден.
Ну, скажите мне,
                           в какой же телескоп
в те недели
                   был бы виден Лидин?!
— На Руси
                  одно веселье —
                                            пити…—
А к питью
                подай краюху
                                      и кусочек сыру.
И орут писатели
                           до хрипоты
                                              о быте,
увлекаясь
                бытом
                           госиздатовских кассиров.
Варят чепуху
                     под клубы
                                     трубочного дыма —
всякую уху
                  сожрет
                             читатель-Фока.
А неписанная жизнь
                                проходит
                                               мимо
улицею фыркающих о́кон.
А вокруг
             скачут критики
                                     в мыле и пене:
— Здорово пишут писатели, братцы!
— Гений-Казин,
                         Санников-гений…
Все замечательно!
                              Рады стараться! —
С молотка
                 литература пущена.
Где вы,
            сеятели правды
                                     или звезд сиятели?
Лишь в четыре этажа халтурщина:
Гиза,
        критика,
                     читаки
                                и писателя.
Нынче
           стала
                    зелень веток в редкость,
гол
      литературы ствол.
Чтобы стать
                    поэту крепкой веткой —
выкрепите мастерство!

АНГЛИЙСКОМУ РАБОЧЕМУ

Вокзал оцепенел,
                           онемевает док.
Посты полиции,
                         заводчикам в угоду.
От каждой буквы
                           замиранья холодок,
как в первый день
                             семнадцатого года.
Радио
          стальные шеи своротили.
Слушают.
                Слушают,
                                что́ из-за Ламанша.
Сломят?
              Сдадут?
                            Предадут?
                                             Или
красным флагом нам замашут?
Слышу.
            Слышу
                        грузовозов храп,
лязг оружия,
                    цоканье шпор.