Стихотворения (1926) - Страница 8

                               ахровскую кисть.
Вновь
          своя рубаха
                              ближе к телу?
А в нашей работе
                            то и ново,
что в громаде,
                       класс которую сделал,
не важно
              сделанное
                              Петровым и Ивановым.
Разнообразны
                       души наши.
Для боя — гром,
                           для кровати —
                                                   шепот.
А у нас
            для любви и для боя —
                                                   марши.
Извольте
               под марш
                               к любимой шлепать!
Почему
            теперь
                       про чужое поем,
изъясняемся
                     ариями
                                 Альфреда и Травиаты?
И любви
              придумаем
                                слово свое,
из сердца сделанное,
                                  а не из ваты.
В годы голода,
                        стужи-злюки
разве
         филармонии играли окрест?
Нет,
       свои,
                баррикадные звуки
нашел
           гудков
                      медногорлый оркестр.
Старью
            революцией
                                поставлена точка.
Живите под охраной
                                 музейных оград.
Но мы
          не предадим
                               кустарям-одиночкам
ни лозунг,
                ни сирену,
                                 ни киноаппарат.
Наша
         в коммуну
                         не иссякнет вера.
Во имя коммуны
                           жмись и мнись.
Каждое
            сегодняшнее дело
                                          меряй,
как шаг
            в электрический,
                                    в машинный коммунизм.
Довольно домашней,
                                  кустарной праздности!
Довольно
                изделий ловких рук!
Федерация муз
                         в смертельной опасности —
в опасности слово,
                              краска
                                         и звук.

ВЗЯТОЧНИКИ

Дверь. На двери —
                               «Нельзя без доклада».
Под Марксом,
                      в кресло вкресленный,
с высоким окладом,
                                высок и гладок,
сидит
          облеченный ответственный.
На нем
            контрабандный подарок — жилет,
в кармане —
                     ручка на страже,
в другом
               уголочком торчит билет
с длиннющим
                       подчищенным стажем.
Весь день —
                     сплошная работа уму.
На лбу —
                непролазная дума:
кому
        ему
              устроить куму,
кому приспособить ку́ма?
Он всюду
                пристроил
                                 мелкую сошку,
везде
         у него
                   по лазутчику.
Он знает,
               кому подставить ножку
и где
        иметь заручку.
Каждый на месте:
невеста —
в тресте,
кум —
в ГУМ,
брат —
в наркомат.
Все шире периферия родных,
и
в ведомостичках узких
не вместишь
                     всех сортов наградных —
спецставки,
                   тантьемы,
                                   нагрузки!
Он специалист,
                         но особого рода:
он
    в слове
                мистику стер.
Он понял буквально
                                «братство народов»
как счастье братьев,
                                тёть
                                       и сестер.
Он думает:
                  как сократить ему штаты?
У Кэт
         не глаза, а угли…
А, может быть,
                        место
                                  оставить для Наты?
У Наты формы округлей.
А там
         в приемной —
                                сдержанный гул,
и воздух от дыма спирается.
Ответственный жмет плечьми:
                                                 — Не могу!
Нормально…
                     Дела разбираются!
Зайдите еще
                     через день-другой…—
Но дней не дождаться жданных.
Напрасно
               проситель
                                согнулся дугой.
— Нельзя…
                   Не имеется данных! —
Пока поймет!
                     Обшаркав паркет,
порывшись в своих чемоданах,
проситель
                 кладет на суконце пакет
с листами
                 новейших данных.
Простился.
                  Ладонью пакет заслоня
— взрумянились щеки-пончики, —
со сладострастием,
                                пальцы слюня,
мерзавец
               считает червончики.